— Вес вины без вина вынести невмоготу, — пробормотал Штифт.

— Исполню обязанности врага за ужин, — мрачно пробурчал Шумани, глядя на пустой котелок.

— А, это мой первый министр, — Темный властелин указал на фигуру. — Пятый, или шестой по порядку, точно не помню. В общем тот, кто запретил гоблинские повозки. Грязно, ломаются, аварии, ну и все такое…
— И что он делает здесь, на обочине? — спросил Андо.
— Ждет цивилизованного дилижанса.
— Давно? — хмыкнул Шумани.
— Лет полтораста…

— Что страшнее, беспощадно-бессмысленная бойня или бессмысленно-беспощадная? — буркнул Арджан, осуждающе поглядев на Шумани.

— Масло?! — Расхохоталась лягушка. — Я шла по головам!
— Как это? — удивился Андо.
— В «Царя горы» в детстве играл?

— И вот что я со всем этим должен делать? — король в отчаянии воздел руки. — Снег! Всюду снег! Королевское золото уходит рекой. И, спрашивается, куда?!
Гном-советник огладил бороду:
— Мы вывели на расчистку больше ста единиц уборочной техники.
— Где? Где эта ваша техника? — вскричал король.
— Посмотрите сюда, — поклонился гном.
— Это же гоблин с лопатой!
— Это, — веско произнес гном. — Единица уборочной техники!
— Я разорен! — Король беспомощно опустился на трон.
— Я думаю, — осторожно сказал Андо. — раз на вас работают единицы уборочной техники, оплата тоже должна производиться в неких единицах королевской благодарности…
— Палач!
Гном резко спал с лица, но возражать не осмелился.
Король в раздумье переводил взгляд с палача на гнома и обратно.
— Дай-ка, — он протянул руку. Палач с поклоном протянул суверену тяжелый точильный круг. — Еще ленту.. ага.
— Это — единица королевской признательности! — Король торжественно повесил на шею ошеломленному гному точило. — Нет, нет! Носить не снимая, мое повеление. Отныне за каждую подобную единицу уборочной техники я буду награждать единицей королевской признательности! Сколько, говоришь, «единиц» там работает?
Гном побледнел еще сильнее.

— И вот, она подходит ко мне сзади, обнимает… шепчет: — «Что у тебя попа такая холодная?» — «Проветривал,» — отвечаю… Изумление. Злость. Тоска, — королевский шут тяжело вздохнул. — И вот как теперь объяснить, что проветривал я — комнату, и просто немного замерз? Проклятая профессия…
Андо пожал плечами.

— Бойтесь своих желаний… — пробормотал в смятении Темный властелин.

— Ты не знал, на кого поставить? — рассмеялся букмекер. — Очевидно же, в схватке дракон против дракона победи-и-и-и-и-т… дракон!

— Хорошо, — предложил Андо. — Можно подойти к проблеме с другой стороны. Что если рыцарь, убивший дракона и сам ставший драконом, раньше и был драконом, убившим рыцаря и ставшим рыцарем после его, рыцаря, убийства?
Эрдвейн разинул зубастую пасть и взмахнул крыльями:
— Теперь мне придется тебя убить!

— Думаешь, все так просто? — портной растянул тонкие губы в усмешке. — У каждой подушки — две стороны. Обычная, и сторона кошмаров. И самое интересное в том, что они не постоянны. Сегодня стороной кошмаров может быть эта. А завтра, или даже в течение ночи — другая.
— А как определить, на какую ложиться? — Андо поежился.
— Никак, — оскалился портной. — Пока не заснешь.

— Настоящей любви не существует!
— Только потому, что не повезло тебе?
— А тебе повезло? — Спросила ведьма.
Андо пожал плечами:
— Два человека — недостаточное количество для каких-либо заключений.
— Хочешь, пойдем по дороге и будем спрашивать всех встречных?
— Все равно мало, для статистического анализа.
— Какое количество тебя устроит? — ухмыльнулась ведьма.
— Нет, давай лучше так, — улыбнулся Андо в ответ. — Можешь ли ты дать гарантию, что вероятность существования настоящей любви в неограниченном пространстве-времени равна нулю? К тому же, не забывай про творение отрицанием.
— Это как?
— Если на предыдущий вопрос ты ответишь «да» и примешься, в поддержание своей версии, искоренять любые признаки любви в мире, ты тем самым где-то обязательно создашь наичистейшую любовь из всех возможных.

— А не имеет смысла, — археолог повертел алмаз в пальцах и легким щелчком отправил его в пропасть.
Гном рефлекторно подпрыгнул, стиснув ладони.
— Я продаю один артефакт за тысячу, и лежу на солнышке целый день. Если же я начну продавать редкости пачками, цена на них очень быстро упадет. Чтобы заработать ту же самую тысячу, мне придется пахать грязь сутки напролет, и не факт, что я наберу достаточно. Понял?
Андо пожал плечами. Штифт соколом вглядывался в пропасть.
— Редкость стоит дорого, пока она — редкость, — старик откинулся в кресле. — Передай мне, там, лимонаду.

— Обожаю свою работу, — Шумани опустил руки. Пламя, охватившее к тому времени каждый дом в деревне, сразу пошло на убыль. — Но уж больно после есть хочется…
Андо бросил на огненного волшебника непонимающий взгляд.
— Шашлычком пахнет! — пояснил маг.
По мере осознания этой мысли некромант оставался спокоен, рыцарь бледнел, гном — краснел, а Андо забегал глазами по окрестностям, прикидывая, успеет ли добежать до ближайшего куста.

— Я не жадный, я — гномовитый! — отрезал Штифт.

— Ну сам посуди, куда еще податься рыцарю? Дракон изведен, и новых не завезли. Деньги… гм, проедены в общем. Остается — реклама.
Андо разглядывал толстого господина, закованного с ног до головы в латы. Господин обедал. Привалившись спиной к стене трактира, в одной руке он держал огромную кружку пива, в другой — индюшачью ногу, обильно размазывая жир по небритым щекам при каждом укусе.
— Хорошее место, — прокомментировал рыцарь. — Дармовая кормежка, взамен рассказов о былых деяниях и привлечения клиентов.
— И он тоже — рыцарь? — Андо недоверчиво оценивал объемы скрытого под надраенным железом живота. — А встать-то сможет, при таком пузе?
— Вполне себе рыцарский животик, — буркнул Эрдвейн.
— Ты даже не представляешь, — Штифт заговорщически пихнул Андо локтем. — Сколько заказов на переделку лат под вот такой «животик» нам поручают.