— Конечно, — усмехнулся гном. — Тут все дело в том, что именно ты продаешь. Вот, например, если ты продаешь камни с дефектами, — он кивнул через окно на расположенную напротив лавку ювелира. — Недовольных клиентов будет много. А если торговать бракованными доспехами — количество претензий снижается на порядок.
Глаза Андо невольно задержались на сверкающих эльфийских доспехах. То, что предназначалось непосредственно эльфийкам, имело весьма смелые очертания и самые скромные размеры. Хозяин лавки бухнул по стойке топором, недобро зыркнув в сторону пускающего юношеские слюни Андо.
— Что-то не так, уважаемый гном? — недовольство хозяина не ускользнуло от некроманта.
Тот покосился в сторону Андо, не спускавшего глаз с кольчужной эльфийской юбки, больше смахивающей на широкий пояс.
— Ненавижу эльфиек, — буркнул гном.
— Что так? — поднял брови Арджан.
— Когда такая длинноногая вот в таком вот наряде наклоняется, ее «это самое», как раз напротив моего лица оказывается…
Арждан заржал так, что зазвенели разложенные по прилавкам ножи.
— А ты в следующий раз, как такое случится, меня позови, — выдавил он. — Я окаменение кину, а ты пока за лесенкой сбегаешь…
— А как получилось, — Сэм кивнул в сторону Ородруина, — что от него остался только глаз? Куда подевалось остальное?
— Говорят, — ответил Фродо. — Он поссорился со своим учителем.
— С самим?! С Темным врагом?!
— Раньше. Его первым учителем был светлый. Началось все с того, что ему отрубили кисти рук…
— А голос? Глухой, страшный, с придыханием?
— А ты походи столько лет в закрытом шлеме…
— Игра называется «Тан-чи». Вот это — «тан», — некромант взвесил на ладони железную пирамидку-конус сантиметров десяти в высоту с маленьким кольцом, впаянным в вершину. — А это — «чи», — взмахом руки он развернул длинную узкую ленту черного цвета.
Шумани тем временем выжег ровный круг на удалении примерно в десять хороших мужских шагов.
— Играют так: мой ход, — Арджан ловко продел ленту в колечко тана. Удерживая конец ленты левой рукой, он резким движением, почти без размаха, отправил тан в полет по направлению к черному кругу. Взбив облачко пепла, тан прочно встал на основание почти в центре. — Дается десять ходов. Можно ставить тан на свободное место, можно пытаться выбить тан соперника. Выигрывает тот, чей тан после десяти бросков окажется ближе к центру. Теперь — ты.
Огненный маг одолжил Андо собственный тан, не преминув ворчливо заметить:
— Не поцарапай! За всю жизнь не расплатишься.
— Дорогой Квазимодо, вы сделали правильный выбор, обратившись в клинику пластической хирургии доктора Франкенштейна. Результат будет потрясающий!
— И это все переть на себе?! — куча добра на взгляд казалась неподъемной и для хорошей лошади. — Этот хлам, например, для чего?
Некромант подобрал откинутую в сторону солидную пачку толстых сушеных листьев.
— Это, мой юный друг, нужно для того, чтобы после первого же полевого обеда, когда ты сбегаешь в кусты и подотрешься неизвестно чем, мне, как единственному немного сведущему во врачевании, не пришлось возиться с твоей распухшей до королевских размеров задницей!
— Пошла отсюда! Дуй, давай! Чтоб я тебя больше не видел! — что-то светлое метнулось мимо, Михалыч вздрогнул, плеснув кофе на пальцы. Девчушка. Мелкая, худенькая. В белом коротком платьице и пестрой косынке, босая. Ну, прям, как с картинки: деревня, лес по горизонту, солнышко яркое. И платьице это. И коленки ободранные.
Молодой парень, водитель цистерны-рефрижератора погрозил вслед девице монтировкой, зло сплюнул и скрылся в кабине. Заурчал мотор, колеса выбросили на обочину горсть щебенки. Михалыч разогнал ладонью клубы поднятой пыли. Привалился спиной к колесу собственной фуры, вновь наклоняя термос над пластиковым стаканом.
Загорелые ноги продолжали маячить в боковом зрении. Михалыч, ругнувшись про себя, сгрузил немудреный обед с колен на траву, поднялся. Осторожно двинулся в сторону «причала чайников». Выглянул, с намерением пугнуть: — «Вот я тебя!»
— Да ну, сказки все это, — Алеан растянулся подальше от костра, так, чтобы раскаленные искры не подожгли одеяло.
Бородатый пустынник развел руками, усмехнувшись.
— Хотите послушать настоящую сказку? Когда-то давно, отец отца вашего короля вел через пустыню активную торговлю. Он исправно нанимал проводников и детей пустыни и ни один его караван, ни разу не сбился с пути, не погиб от жажды, не затерялся в песках. Но однажды с одним из караванов пришел очень умный человек. Он придумал и с помощью гномов изготовил много хитрых предметов. Все время путешествия с караваном он катил по земле колесико на длинной палке. К колесику был приделан колокольчик и каждый оборот маленький выступ на колесе задевал за него, а хозяин считал сколько раз колокольчик зазвонит. Еще у него была иголка в коробочке. Иголка все время показывала одно и тоже направление, куда бы не поворачивали коробочку. С помощью этих предметов, человек замерял, куда и как далеко продвинулся караван за день. Вечером этот человек заносил все на свиток бумаги. Караван благополучно пересек пустыню и вернулся. А когда наступил следующий сезон торговли, этот человек потребовал от короля отказаться от услуг сынов пустыни. Он утверждал, что сам проведет караван среди песков от колодца к колодцу. Этот человек был очень умен. Но он не знал одного: пустынные колодцы открываются лишь истинным сынам пустыни. Король поверил ему и, хотя старики отговаривали короля от опрометчивого поступка, караван ушел в пески без проводника. Назад вернулись лишь двое. Король и его неудачливый проводник. Кто знает, почему пустыня выпустила только их? Но так решили пески. С черными лицами и языками распухшими от жажды, они добрели до ближайшего поселения и упали на пороге. Старики выходили их. Испокон веков, то что дает пустыня – свято. Говорят, горе-изобретатель прожил не долго. Король же рассказал, как они шли через пески дни и ночи и как на каждом месте, где по расчетам мудреца должны были стоять колодцы, они раз за разом находили лишь новые барханы. Те, кто пытался вернуться – пропадали. Те, кто шел дальше – умирали от жажды. Брошенные товары и павших верблюдов заносило песком. Они кружили по пустыне до тех пор, пока не остались только вдвоем. И кто знает, какие боги обратили в тот час на них свою милость…
Гул толпы оглушал. Разрывал барабанные перепонки, отбиваясь от каменных стен, гуляя по узким улицам, взлетая под крыши и накрывая, накатывая невидимой лавиной и отступая, чтобы через секунду обрушиться вновь.
Экст, щурясь от яркого солнца, приставив ладонь ко лбу, с удовольствием разглядывал красочно разодетых людей. Ему казалось, что вся эта толпа собралась сегодня исключительно ради него. Алая роза, мягко согнувшись, ударила морна по шее и соскользнула, роняя на раскаленный булыжник мостовой прозрачные капли ледяной росы. Цветы и ленты сыпались на степенно шествовавших морнов проливным дождем. Хотелось вскинуть руки и радостно закричать, что есть сил, но Экст взял себя в руки. Как и остальные участники, на гром оваций он отвечал широкой улыбкой и легкими взмахами рук.
Величественные морны, цветочный ковер, восторженные крики и торжественная музыка, все сливалось в огромную красочную картину большого праздника.
У самой арки ворот полный человек в наряде королевского гвардейца раздавал всем желающим торжественные ленты. Экст, не останавливая морна, подхватил пару тонких шелковых полотен, намереваясь повязать морну на шею.
— Зря ты это, — морны Экста и Ренди шли бок обок.
Экст удивленно уставился на друга.
— Почему? Что такого? Посмотри, как красиво, — Экст развел руки. – Даже крестьяне из далеких деревень вплели ленты в гривы своих лошадок.
— Мне не страшно! Мне ничуточки не страшно! — повторял про себя Эрик, смаргивая с ресниц тяжелые капли пота.
В шестой раз Эрик стоял перед входом в драконью пещеру, не решаясь войти. «Все благородные господа становятся рыцарями», — слова ректора рыцарской академии Хьюго Славного эхом отдавались его в ушах. — «Но называть тебя будут не иначе, как Эрик Малодушный. Или Эрик Трусливый. Или Эрик — Заячий хвост. Или…» Старик умел виртуозно изощряться в эпитетах.
— Все будет хорошо! — прошептал Эрик и сделал шаг в темноту. Сердце плясало где-то у самого горла, рукоятка меча скользила в мокрых ладонях. Легкий шорох громом прорезал гулкую тишину. Эрик издал воинственный клич, больше похожий на сип, зажмурился и взмахнул мечом, крутанувшись на пятках. Послышался грохот и звон разбитой посуды.
— Здравствуйте, сэр, — раздалось из темноты. Колени Эрика подогнулись.
Очнулся он оттого, что дракон размахивал над его лицом полотенцем.
— С возвращением, сэр, — дракон говорил надтреснутым голосом старого лорда. — Не желаете чаю?
Не успел Эрик моргнуть, как в его руках оказалась фарфоровая чашка с затейливым узором.
— Хотите варенья? Клубничное в этом году отменно удалось.
Эрик исподтишка разглядывал дракона, разливавшего из чайника кипяток. Завораживающий узор зеленой чешуи на шкуре притягивал взгляд, а в радужных глазах мерцала мудрость вселенной.
Эрик облизал сладкую ложку и потянулся за добавкой.
— Но я ведь должен победить вас…
— Просто победить? Думаю, мы решим эту проблему, — дракон достал из-под стола шахматы. — Обожаю эту игру, хотя, к вашему счастью, противник я не очень сильный.
— Но трофеи…
— Хотите коготь? Или зуб? Каждый год выпадают. Можете набрать с пола чешуи.
— За сэра Эрика — Отбросившего страх! — на выпускном пиру академии сам Хьюго Славный поздравил молодого рыцаря, после чего пустился в пространные рассказы о собственных подвигах, как и череда уважаемых рыцарей до него и после.
— Похоже, у меня новый комплекс, — Эрик сгорал от стыда, живописуя перед ректоратом кровавую схватку с драконом. — Они-то все настоящие рыцари, а я…
От мрачных раздумий его оторвал дружеский тычок локтем. Хьюго заговорщицки подмигивал:
— Клубничное варенье в этом году отменно удалось, да?
— Старшая невеста одноглаза, средняя без уха! Луки натягивать научитесь, а после уже в чисто-поле выходите! Один младший молодец — без жены, зато с французской кухней познакомил…
А здесь я ставлю свои маленькие эксперименты, — некромант облокотился о крышку стола, картинно подвернув одну ногу на носок.
Огненный маг с профессиональным интересом рассматривал растянутого на дыбе человека. Десятки крючьев на цепях впивались в тело, растягивая кожу и жилы, превращая человеческий организм в подобие выброшенной на берег медузы.
— Пытаюсь выделить экстракт чистой боли, — разъяснил идею некромант. — Пока обнаружил двадцать четыре точки приложения, отдающие максимальный потенциал.
— А почему он не кричит? — огненный маг пристально вглядывался в зауженные в точку зрачки жертвы.
— Он бы хотел, — ухмыльнулся некромант. — Но язык идет под восемнадцатым номером.
— Слушай, Майк. Что ты сказал, когда посылал его за селеном?
— Ну, не знаю. Я просто велел принести селен.
— Это ясно. Но как? Попробуй точно припомнить.
— Я сказал: «Нам нужен селен. Ты найдешь его там-то и там-то. Пойди и принеси его». Что же еще я должен был сказать? Дело-то простое.
— Да, теперь уже ничего не изменишь. Но мы попали в переделку.
— Почему?
— Это не тот робот!
— Какая разница? Он обязан подчиняться трем законам.
— Он и подчиняется. Робот, зачитай основные директивы!
— Служить обществу. Защищать невиновных. Соблюдать закон.
— Ты что?! Убери пистолет…
— Живой или мертвый, ты пойдешь со мной!
— Готово! — ловушка в руках Эгона потрескивала и жужжала.
— Не повезло хозяевам с праздником, — добавил Уинстон. — Мы обнаружили его в столовой. Он все съел.
— И изгваздал меня слизью! — Вэнкмен стряхивал с костюма липкие капли.
— Это великолепно! Слизь со вкусом малины! Я возьму с тебя образцы.
— Рей, ты способен найти плюсы в любом привидении. Оно же совершенно дикое!
— Дикое. Но симпатичное…
— Стой! Куда? Мой это корабль!
— Чем докажешь?
— Слова знаю заветные. Без них не полетишь.
— Какие-такие слова?
— Klaatu, Barada, Nikto!
— Марти! Марти! Сколько раз я говорил, нельзя использовать «Делориан» для личного обогащения!
— Док, ну что тут такого? Я всего-лишь хотел заработать пару баксов…
— Марти! Вспомни, к чему привела попытка со спортивным журналом!
— Да все чисто, Док. Всего-то отвез пару букетов…
— Ты развозил цветы на «Делориане»? Святы угодники! Да еще и перекрасил его в черный цвет!!!
— Остановитесь! Немедленно остановитесь!
Дракон захлопнул пасть, едва не захлебнувшись пламенем. Между ним и рыцарем неведомо откуда вырос представительный мужчина в дорогом черном костюме.
— Программа протекции рыцарей, — представился костюм, протягивая дракону руку. — Вы не можете поливать этого рыцаря огнем.
— Почему это? — изумился дракон.
— Разве непонятно? Рыцарь находится под нашей защитой. Нападение на подзащитного влечет за собой различного рода штрафы, неустойки, компенсации о вреде здоровья, порчи рыцарского имущества, коими выступают оружие и доспехи, ну, и конечно, моральный ущерб. Вы готовы оплатить?
— Ничего я платить не буду, — надулся дракон. — Раз такое дело, я забираю принцессу и улетаю. Пусть другого дракона ищет.
— Я тебе дуну! Я тебе, Серый, сейчас, как дуну, не встанешь! Нет здесь никого! Дом в ипотеке, поросенок — на Багамах. Гуляй!
— Повезло тебе с женой-то. И где только такую нашел?
— Дело, значит, было так:
Гномская свадьба — это нечто. Гулять не то что продолжают еще месяц без перерыва, а начинают аж за неделю до церемонии. Так и у нас. Карету подали, а ни гости, ни свидетели на ногах не стоят. Кое-как отлепились от лавок, поехали. На пороге часовни священник встречает, кольца приготовил, ждет не дождется. Выбрались все из кареты, выстроились и ахнули: гости есть, свидетели есть, невеста на месте, а жениха-то впопыхах и забыли! Бросились по кабакам пропажу искать. И в первом же трактире под столом обнаружили пьяного в зюзю гнома в костюме. Хвать жениха под руки, потащили к алтарю. Священник церемонию провел, кольца молодоженам на пальцы надел и басит, как положено:
— Объявляю вас мужем и женой…
Тут жених как заорет:
— Кого это, мужем и женой?!
— Тебя… и вот ее, — служитель алтаря аж присел от удивления.
— С какой стати? Я ее в первый раз вижу!
— А зачем же ты тогда женишься? — священник чуть бородой не подавился.
— И не собирался, — отвечает гном. — Меня сюда притащили.
— Так ты же пьяный, да при параде!
— Так день рожденья у меня сегодня!
Кричали-кричали, но браки на небесах заключают, обратно не повернешь. Так и стали мы жить, поживать да детей наживать. А пить я с тех пор бросил.
— Все начиналось с точно таких же полосок, — размышлял Экст, хмуро разглядывая танец сверкающих пылинок в лучах солнечного света, обтесанных до правильных прямоугольников прутьями оконных решеток. — Давным-давно…
Казалось, желтое марево сейчас разойдется, прорванное напором огромной уродливой головы, и Экст снова, как десять лет назад, ощутит на щеке теплую струю воздуха, услышит приглушенное фырканье, почувствует терпкий, но, вместе с тем, чем-то абсолютно притягательный запах гари и разогретого металла. Несмело вытянет ладонь, чтобы прикоснуться, едва-едва, к покрытому рогами и наростами теплому крупу. И поймет, что это уже навсегда. А потом…
Резкий окрик отца, разыскавшего, наконец, непослушного сына, мозолистая рука на плече, сильный рывок. И нескончаемый поток нотаций. Да как он мог, да как посмел, тайком от родителей, забраться в обитель морнов! А если сломаешь что?! Разобьешь, испортишь?!
Что можно разбить или испортить в мощном бревенчатом строении, разделенном на отдельные помещения такими же непробиваемыми стенами, маленький Экст не представлял. И как повредить морна, превышающего его ростом вдвое, усеянного по всему телу рогами, покрытого толстыми пластинами брони, тоже. Он лишь изо всех сил выворачивал шею назад, неспособный оторваться от огромных антрацитовых с красной радужкой глаз.
И гордо хранил молчание, безмолвно снося упреки и поучения, всю дорогу до тенистой веранды придорожного трактира, где в уютной тишине и прохладе взбешенный отец переключил, наконец, внимание с непутевого сына на запотевшую кружку свежего пива. И только тогда высказал отцу все. Все, что лежало на сердце, не давало спать по ночам.
— Сына хотите порадовать? Или дочку?
Иван оторвался от витрины с шоколадом, жженым сахаром и марципаном. Его внимание привлекли китайские «танхулу» — засахаренные в сиропе ягоды на палочках. Разноцветное великолепие сладких плодов радовало глаз разнообразием форм и размеров, а тонкий, чуть кисловатый запах, соблазнительно поддразнивал обоняние.
Осторожно развернувшись в узком пространстве, в маленький закуток магазина ему приходилось протискиваться боком, стараясь не смахнуть локтем стеклянные банки с чаем и кофе, Иван сделал шаг к прилавку. Продавец, Чин-Цу, если Иван правильно прочитал имя на бейджике, испытующе разглядывал возможного клиента. Иван отстраненно покачал головой, положив на прилавок пару ярких палочек. Полез в карман за мелочью.
— Вы плохо выглядите, — почему-то именно сегодня старый китаец, обыкновенно сидящий в темном углу за стойкой прилавка, словно паук, поджидающий жертву, решил вдруг начать разговор. — Вам чем-нибудь помочь?
— У меня в голове опилки…
— Значит, вам необходим острый ум, — Гудвин смешал иголки с отрубями.
— Ой, мамочка!
— А вам, очевидно, нужно выпить немного смелости.
Волшебник наклонил бутыль над большим блюдом и повернулся к третьему посетителю:
— А вы, выходит, пришли за любящим сердцем?
— Подумать только… любящее сердце… А хвоста у вас нет?
