— Остановитесь, Джек. Отдайте ее мне!
— Она — сосуд порока, Жан. Но может послужить прогрессу.
— Медицине? Вам не познать человеческой души, копаясь в ее теле, а ваши методы грубы и вульгарны.
— Как будто вы способны заглянуть тайны душ, превращая каплей жидкости толпу людей в безумных сластолюбцев!
— Господа! — свистящий шепот остановил разгорающийся спор. — Вам обоим не дано познать женщин просто по тому, что вы не знаете ее вкус!
— Ты не знал, на кого поставить? — рассмеялся букмекер. — Очевидно же, в схватке дракон против дракона победи-и-и-и-и-т… дракон!
— Хорошо, — предложил Андо. — Можно подойти к проблеме с другой стороны. Что если рыцарь, убивший дракона и сам ставший драконом, раньше и был драконом, убившим рыцаря и ставшим рыцарем после его, рыцаря, убийства?
Эрдвейн разинул зубастую пасть и взмахнул крыльями:
— Теперь мне придется тебя убить!
— Думаешь, все так просто? — портной растянул тонкие губы в усмешке. — У каждой подушки — две стороны. Обычная, и сторона кошмаров. И самое интересное в том, что они не постоянны. Сегодня стороной кошмаров может быть эта. А завтра, или даже в течение ночи — другая.
— А как определить, на какую ложиться? — Андо поежился.
— Никак, — оскалился портной. — Пока не заснешь.
— Настоящей любви не существует!
— Только потому, что не повезло тебе?
— А тебе повезло? — Спросила ведьма.
Андо пожал плечами:
— Два человека — недостаточное количество для каких-либо заключений.
— Хочешь, пойдем по дороге и будем спрашивать всех встречных?
— Все равно мало, для статистического анализа.
— Какое количество тебя устроит? — ухмыльнулась ведьма.
— Нет, давай лучше так, — улыбнулся Андо в ответ. — Можешь ли ты дать гарантию, что вероятность существования настоящей любви в неограниченном пространстве-времени равна нулю? К тому же, не забывай про творение отрицанием.
— Это как?
— Если на предыдущий вопрос ты ответишь «да» и примешься, в поддержание своей версии, искоренять любые признаки любви в мире, ты тем самым где-то обязательно создашь наичистейшую любовь из всех возможных.
— А не имеет смысла, — археолог повертел алмаз в пальцах и легким щелчком отправил его в пропасть.
Гном рефлекторно подпрыгнул, стиснув ладони.
— Я продаю один артефакт за тысячу, и лежу на солнышке целый день. Если же я начну продавать редкости пачками, цена на них очень быстро упадет. Чтобы заработать ту же самую тысячу, мне придется пахать грязь сутки напролет, и не факт, что я наберу достаточно. Понял?
Андо пожал плечами. Штифт соколом вглядывался в пропасть.
— Редкость стоит дорого, пока она — редкость, — старик откинулся в кресле. — Передай мне, там, лимонаду.
— Скажи: «Айб-бен-гим», и ты превратишься во что пожелаешь.
— Айб-бен-гим!
— Убегаешь? А как ты собираешься снова стать человеком? Ты ведь не знаешь второго заклинания! Но, если хочешь, оставайся рыбой, плыви к своему деду. Он рыбу любит. Жареную.
— Му-та-бор!
— Обожаю свою работу, — Шумани опустил руки. Пламя, охватившее к тому времени каждый дом в деревне, сразу пошло на убыль. — Но уж больно после есть хочется…
Андо бросил на огненного волшебника непонимающий взгляд.
— Шашлычком пахнет! — пояснил маг.
По мере осознания этой мысли некромант оставался спокоен, рыцарь бледнел, гном — краснел, а Андо забегал глазами по окрестностям, прикидывая, успеет ли добежать до ближайшего куста.
— В тот самый момент? Прям из рук вырвал?
Мишка понуро кивнул, привычно уронив непослушную челку на переносицу.
— А потом — об дерево!
Внутренне он уже жалел, что заглянул сюда, а не в мастерскую «Кодака». Просто ему всегда нравились птицы, а клетки с пернатыми певцами занимали все стену, от пола до потолка, маленького закуточка, не иначе по недоразумению, называвшегося ремонтной мастерской. Ну что может понимать в современной технике девяностолетний старик? Мишка чуть не подпрыгнул, когда мастер, подняв к уху коробочку фотоаппарата, потряс ею, словно банкой с леденцами. Внутри жалобно загремели детали.
— Хулиганы значит? Ну-ка, ну-ка! — старик сдвинул на край стола огромный ящик старых, скорее старинных, часов.
Только такие он, наверное, и умел чинить. Сложно представить, как эти заскорузлые мозолистые пальцы могут обращаться с тонкой современной электроникой.
Старик тем временем открутил объектив и залез в отверстие огромным пинцетом. Что-то хлопнуло, щелкнуло, над столом поплыла струйка белоснежного дыма. Тонкие губы мастера сложились буквой «О».
— Ну сам посуди, куда еще податься рыцарю? Дракон изведен, и новых не завезли. Деньги… гм, проедены в общем. Остается — реклама.
Андо разглядывал толстого господина, закованного с ног до головы в латы. Господин обедал. Привалившись спиной к стене трактира, в одной руке он держал огромную кружку пива, в другой — индюшачью ногу, обильно размазывая жир по небритым щекам при каждом укусе.
— Хорошее место, — прокомментировал рыцарь. — Дармовая кормежка, взамен рассказов о былых деяниях и привлечения клиентов.
— И он тоже — рыцарь? — Андо недоверчиво оценивал объемы скрытого под надраенным железом живота. — А встать-то сможет, при таком пузе?
— Вполне себе рыцарский животик, — буркнул Эрдвейн.
— Ты даже не представляешь, — Штифт заговорщически пихнул Андо локтем. — Сколько заказов на переделку лат под вот такой «животик» нам поручают.
— Здравствуйте, меня зовут … э-э-э… Фрэнк.
Хором:
— Здравствуй, Фрэнк!
— Я … э-э-э … мутант.
(Аплодисменты)
— Моя способность заключается в том, чтобы попадать в задницу.
(Молчание)
— Ну, э-э-э… когда я иду по улице, обязательно рядом проедет машина и обрызгает меня грязью. Или, если нужно оставить сотрудника в офисе на выходные, никого кроме меня не находится, или…
(Бурные всеобщие аплодисменты)
— Зачем тебе палочка, Гарри? — матрос с «Жанетты» изогнул левую бровь. — Есть лучший способ решать любые споры.
— И принято заканчивать: — «А корабля я что-то рядом не вижу…».
— Что, так и говорят? — пират хохотал до слез, утираясь широкими рукавами. — Ну, мой-то стоит у второго причала.
— На самом деле, — отсмеявишсь, пират погладил массивную серьгу в левом ухе. — все просто. Иногда за штурвалом по двое-трое суток стоять приходится. Пробиваешь мочку уха в новом месте — боль не дает заснуть. А уж зачем серьги этим… разрази меня гром — не знаю.
— Юмор висельника, — ухмыльнулся пират. — Это, как если тонешь в болоте и уже не выбраться — хватай себя за волосы.
— Что, можно вытащить? — удивился Андо.
— Нет, конечно. Но дай немного посмеяться тем, кто найдет твое тело.
— Интересно, если труп находится в состоянии зомби, можно ли считать некрофилию актом изнасилования? — буркнул Шумани.
— Кобылу подними-ка ты, да снеси её полверсты. Снесёшь кобылу — оброк уж твой, не снесёшь кобылы — он будет мой.
— Не вопрос, — согласился бес. — Но раз уж ты лично вокруг моря не бегал, я тоже выставлю замену. Эй, Рыжебородый! Брось молоток и иди сюда! Поднять кой-чего требуется.
— Ну, вот и конец, Сэм, — произнес Фродо, глядя в заполненную огнем расщелину. — Наши труды в последнюю минуту едва не стали напрасными. Так что простим ему. Задача выполнена, и все завершено.
Далеко внизу темная фигура медленно погружалась в расплавленные недра горы. Пылающие волны скрыли тело, сомкнулись над головой. Пламя поглотило плечо, добралось до локтя. Перед тем, как окончательно скрыться в огне, ладонь сжалась в кулак, подняв большой палец вверх.
— А я из-под двери: — «Вы козлятушки, вы ребятушки, ваша мама пришла, молочка принесла!» А они: — «У тебя лапы серые, грязные — ты не наша мама.» А я к мельнику сходил, мукой лапы обсыпал и опять: — «Вы козлятушки…!» А они: — «У тебя голос злой, грубый — ты не наша мама.» Пошел я к кузнецу и такой он мне голос выковал, мягкий, ласковый… А теперь точно спою!
— Дай-ка руку, красавец! Все увижу, все скажу. Что было, что будет, что судьбой тебе назначено прочитаю. Славу вижу за твоими плечами, дорогу дальнюю, да не очень. Держит тебя, за душу держит, как корабль на привязи. Где корабль, там и город. Находку вижу. Да не простую, с мудростью нечеловеческой. Сто дорог, сто тропинок, а выбрал ты, красавец, одну — самую яркую. Рассказать, что дальше ждет тебя? Все вижу, все знаю. А позолоти ручку, яхонтовый…
— Но это невозможно. Ни в твоем танце, ни в бубне, ни в масках нет ни грамма магии, — возразил Андо.
— А ты способный, — усмехнулся шаман. — Бубны-пляски — для отвода глаз. На самом деле, когда мне заказывают дождь, я попросту поливаю цветы и мою окна.
— Но почему культ именно физической силы? — спросил Андо. — Я слышал, что в иных мирах орки известны как непревзойденные механики, способные сделать из чего-нибудь все, что угодно. Их называют «Мехбоссами» и они командуют армиями, оснащенными техникой и оружием огромнейшей мощи.
— Я тоже слышал. Жаль, наш мир не из таких, — орк стиснул кулаки, превосходящие по размерам буханки хлеба. — Мы пробовали. Создали, например, пол, который сам поглощает и перемалывает все те груды мусора, которые обязательно появляются, стоит нескольким оркам собраться вместе.
— И что?
— Ничего. После того, как большая часть отряда разом лишилась ног по колено, блестящую идею пришлось забросить. А наши шаманы вывели непреложный закон: в мирах, где преобладает магия, таких как этот, невозможно создать ничего мало-мальски технически сложного. Технологии, к сожалению, не могут существовать рядом с магией.
Из угла, где сидел гном, послышались сдавленное квохтанье.
— Штифт, дружище, — повернулся к нему орк. — Если бы я не был уверен, что ты меня бесконечно уважаешь, я бы мог заподозрить, что ты смеешься.
— Нет, что ты, — быстро откликнулся гном. — Этот закон действительно обойти невозможно.
— И для этого надо жить в такой халупе? Нет, я конечно понимаю, творческий процесс требует спокойствия и уединения, но разве обет бедности обязателен?
— Смеешься? — художник развел руками. — Разве я жил бы здесь, если бы мои картины пользовались популярностью? Хороший дом в тихом районе рядом с центральным парком… Эх, мечты, мечты!
— Но эти картины прекрасны! Как они могут не иметь спроса? — удивился Андо. — Гильдия художников просто обязана организовать тебе персональные выставки или как там это называется.
— Гильдия — закрыта тусовка. Все всех знают, все всем друзья. Чтобы попасть туда, нужно иметь хорошие связи, могущественных покровителей или и без того кучу денег. Талант здесь не обязателен.
— Тогда продай их сам. Развесь их на стенах домов, заборах и уличных фонарях.
— Думаешь я не пробовал? Штраф за незаконную торговлю все еще не полностью выплатил в городскую казну.
— Но должны же быть заказы? Ведь богатеи любят хорошую живопись.
— Все идет через гильдию. Заказы расходятся только среди своих. Об одиночках вроде меня никто не знает.
Андо задумался.
— У нас есть хороший товар, но мы не знаем как его продать. Вот когда и впрямь нужен гном, — вспомнил он Штифта. — Впрочем, у меня появилась мысль, — выдал Андо после минутного размышления. — Твои картины подписаны? Собирай. Эти пропадут, но я думаю, скоро ты получишь заказы на новые. Пошли!
— Сейчас середина дня, как раз успеем, — пропыхтел он, с трудом удерживая в руках большую пачку полотен. — Не отставай!
— Но куда мы идем? — спросил художник. — Это же городские трущобы. Здесь живут самые опустившиеся отбросы общества.
— Как раз то, что нужно, — ухмыльнулся Андо. — Развешивай по стенам.
Каждую вывешенную картину художник провожал тяжелым вздохом:
— Сколько труда пропадет! Этой же ночью все будет сорвано и пропито!
— Ты начинаешь понимать, — Андо засмеялся. — За чарку браги эти ребята сумеют всучить твои картины кому угодно. Очень скоро полотна разойдутся по всему городу. И на каждом стоит твои имя!
— Здесь может помочь только самая древняя и могучая магия. Круг силы. Для этого нужно объединить все пять первоэлементов, каждый из которых заключается только в истинном мастере своего дела, — Арджан положил левую ладонь на лоб Шумани, а правую распростер над грудью. — в настоящем маге…
Рыцарь стянул железную перчатку, положив правую руку поверх ладони Арджана.
— Рыцаре…
— Мастере, — Штифт пристроил широкую мозолистую ладонь сверху.
— Ученом, — звездочет положил ладонь сверху.
— И герое, — Арджан выразительно глянул на Андо.
— Но, я — не… — Штифт пихнул его кулаком под ребра и Андо, несмело вытянув руку, завершил пирамиду ладоней.
Арджан закрыл глаза. Штифт что-то еле слышно бурчал сквозь зубы. Рыцарь со звездочетом сохраняли торжественное молчание. Андо не отрывал взгляда от лежащего Шумани. Грудь мага не шелохнулась, глаза оставались закрытыми.
— Я бы не пошел гадать по руке к мастеру, который пишет название своей профессии через «е», — Андо со смешком указал на яркую вывеску.
— Он не занимается гаданием по руке, — буркнул Шумани. — Он изготавливает приворотные зелья.
