Гул толпы оглушал. Разрывал барабанные перепонки, отбиваясь от каменных стен, гуляя по узким улицам, взлетая под крыши и накрывая, накатывая невидимой лавиной и отступая, чтобы через секунду обрушиться вновь.
Экст, щурясь от яркого солнца, приставив ладонь ко лбу, с удовольствием разглядывал красочно разодетых людей. Ему казалось, что вся эта толпа собралась сегодня исключительно ради него. Алая роза, мягко согнувшись, ударила морна по шее и соскользнула, роняя на раскаленный булыжник мостовой прозрачные капли ледяной росы. Цветы и ленты сыпались на степенно шествовавших морнов проливным дождем. Хотелось вскинуть руки и радостно закричать, что есть сил, но Экст взял себя в руки. Как и остальные участники, на гром оваций он отвечал широкой улыбкой и легкими взмахами рук.
Величественные морны, цветочный ковер, восторженные крики и торжественная музыка, все сливалось в огромную красочную картину большого праздника.
У самой арки ворот полный человек в наряде королевского гвардейца раздавал всем желающим торжественные ленты. Экст, не останавливая морна, подхватил пару тонких шелковых полотен, намереваясь повязать морну на шею.
— Зря ты это, — морны Экста и Ренди шли бок обок.
Экст удивленно уставился на друга.
— Почему? Что такого? Посмотри, как красиво, — Экст развел руки. – Даже крестьяне из далеких деревень вплели ленты в гривы своих лошадок.
— Ты знаешь, что это за ленты? – голос Ренди звучал немного глухо, хотя, возможно так только казалось.
Экст уставился на узкую полоску трехцветной материи в собственных руках.
— Ну да. Такими лентами награждались ветераны, особо отличившиеся в военных действиях, выделенные королем за храбрость. Три цвета: алый – огонь, цвет людской расы. Коричневый – земля, цвет гномов. И черный – цвет смерти, объединившей павших бойцов, которых хоронили в братских могилах.
— Этими лентами награждали посмертно. Это знак воинской отваги, — лицо Ренди непроизвольно исказилось, но совсем не от боли в искалеченной ноге.
— Ну да, я знаю. Всякий, кто носит такую ленту, отдает этим дань уважения ветеранам войны.
— А ты не думаешь, что уважение лучше высказывать немного по-другому? – Ренди угрюмо смотрел на разукрашенных лентами коней, нахрапом прокладывающих дорогу сквозь толпу. Пожилой мужчина, с разукрашенным шрамами лицом, очевидно старый солдат десятилетней войны, грозил кулаком вслед наглым всадникам. Женщины с охами и причитаниями помогали подняться с земли старику в потертом гвардейском мундире.
— Или вот это, по-твоему, уважение? – Ренди кивнул в противоположную сторону. Экст перевел взгляд на компанию подростков лузгающих семечки и попивающих что-то хмельное из запотевших кружек. Каждый из парней нацепил на себя столько лент – на запястья, на локти, на шею, даже в волосы заплели – что казался расфуфыренной заморской птицей.
— Не находишь, что от такого уважения настоящим ветераном не очень радостно? – снова спросил Ренди.
Экст вспомнил, как Ренди самолично на собственном морне подвозил на праздник мать погибшего на войне солдата и не нашелся, что ответить.
— Ну, дураки всегда найдутся, — Экст мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху. – Но за мной вроде бы ничего подобного не замечено?
— Вроде бы… — Ренди поджал губы. – Посмотри тогда вон туда.
Экст перевел вгляделся сощурившись и, наконец, разглядел в тени арки неприметного человека в серой одежде с куском бумаги в руках и пером за ухом. Человек, не привлекая к себе внимания, время от времени доставал перо и делал на листке какие-то пометки.
— Соглядатай какой-то, — Экст пожал плечами. – Нам-то что до него?
— Присмотрись повнимательнее. Видишь? Он делает пометку, когда кто-нибудь с королевской лентой проходит сквозь арку.
— Похоже. Ну и что? Может он ленты считает, чтобы убедиться, что королевские слуги их действительно раздают народу, а не, скажем, воруют.
— Может, — Ренди вздохнул. – Ответь мне вот на такой вопрос: представь, что ты король в большом королевстве. Назревает война с соседом или ты готовишь какие-нибудь реформы, например, хочешь повысить налоги или издать новый закон. Как тебе узнать, сколько твоих подданных безоговорочно воспримут идею, меняющую их жизнь?
— Не знаю. А для чего мне это вообще?
— Чтобы быть уверенным в том, что твой же народ не поднимет тебя же на вилы, если закон окажется непопулярен.
— Ну… — Экст задумался. – Можно объявить перепись. Разослать гонцов по городам и деревням. Пусть ходят и спрашивают. А еще лучше пусть раздадут каждому бумагу, где он должен будет поставить крестик, нравится ему новый закон или нет.
— Великолепно, — усмехнулся Ренди. – Жалование гонца, его проживание в поездке, найм лошадей, бумага… Да ты сам подумай, что говоришь: «я – идиот, я приму все, что мне прикажут, понимая, что мне от этого будет только хуже», и ты предлагаешь людям ставить под этим подпись?
— Как бы тогда поступил ты? – Экст насупился. – И мы, кажется, говорили о лентах…
— Именно о них мы и продолжаем говорить. Когда мысль четко сформулирована, ты только что это понял, конечно, никто не будет поступать во вред себе. Но можно сыграть тоньше. Можно взять хорошую идею, например, почитание ветеранов войны. Раздать бесплатно, еще один крючочек – бесплатно, ленточки, нацепив которые ты якобы выказываешь им свое уважение. Или рисунки на морнах. Или возвышенные надписи. Затрат для королевской казны – мизер, ткань да краска. А потом поставить вот такого неприметного человечка и подсчитать, сколько клюнувших на яркую приманку пройдет за день в ворота. Ну и зная, сколько человек проходит в арку за день всего, несложно подсчитать процент болванчиков, у которых красочная идея затмевает способность трезво соображать. Такие всегда пойдут за тобой, и если их в королевстве большинство…
Ренди с горькой улыбкой обвел расцвеченную воинскими лентами толпу.
Экст же, поймав на себе острый взгляд человечка из подворотни, торопливо спрятал ленты за спину, где судорожно разжал пальцы. Яркие трехцветные полоски добавили красок в водоворот цветов на дороге, а Экст, подогнав морна, постарался побыстрее миновать арку с ее неприметным наблюдателем.